ДЕМОН
- Ну, что дружище, ты не слишком пьян
От сладкого вина моей тоски?
Еще способен замечать изъян
И комкать душу в нервные тиски?
Ты прав, душа твоя давно уже пуста.
Я сам следил за тем, как ты играешь.
Вино мое тебя лишило сна,
И что с собою делать ты не знаешь,
И мечешься так, словно бы в огне.
Найти источник, что остудит пламень
Я помогу тебе, но ты поможешь мне.
Возьмешь запазуху свою вот этот камень.
Не бойся, им не убивают!
Он тельцу твоему прибавит вес.
Ну, чувствуешь, как чары отступают?
Не кажется тебе, что ты воскрес?
Тоска ушла, родив восторг желаний.
Ты рад? Ну, что ж, я радуюсь вдвойне.
Теперь пора мне. Не люблю прощаний.
И он ушел, растаяв в серой мгле.
Я чувствовал, как что-то происходит
С душой, и страх сковал меня.
Так тяжело. И тяжесть не проходит.
Что делать мне, откуда звать тебя?
О, Демон злой, ты хитростью, обманом
Завлек сюда, на этот тяжкий путь,
Где жизнь кружиться бешеным канканом,
И водопадом низвергает ртуть.
Я брал перо, чтобы писать осанны,
Или сонетом слог свой упражнять.
Бумагу рвали перья, как тираны.
О, Демон – враг мой, где тебя искать?
В забытьи странном, ночию беззвездной
Казалось мне, что птицею рожден,
Парил я в синем небе, плача слезно,
И слезы лили на землю дождем.
А утром, просыпаясь до рассвета,
Я возвращался в мир совсем иной,
Где счастьем было – вырваться из гетто,
И окунуться в гетто с головой.
Так и живу с тяжелою душой,
Ломая перья и ломая крылья.
И в этой жизни я себе не свой,
И в той не тот, каким когда-то был я.
1989
Я хочу вспоминать о грустном
Так, чтоб сердце умыли слезы,
И в душе моей стало пусто,
И прозрачно, как сладкие грезы.
Пусть тоскою душа захлебнется,
Сохраняя обет молчанья.
Все, что было, уже не вернется,
И напрасны мои желанья.
В эту ночь пропаду до рассвета,
Растворюсь в ней бродягой пьяным.
В этом мире родился я где-то,
И уйду из него незваным…
1989
Дай в руку же, Боже,
Мне Душу и ножик,
Я сделаю то, что решил:
Коль песню не сложил
И вряд ли сумею
Значит, с Душою пожил…
1989
"Поминальная"
Сквозь завесу бьется луч.
Просит выпустить из туч.
А внизу тоска лежит
И мешает людям жить.
Ветер, ветер, милый друг,
Ты б развеял мой испуг.
Травы в косы мне заплел,
И в дубравушку увел.
В вышине могучих крон
Я увижу сладкий сон.
Поднимусь на небеса,
Там вздохнет моя душа.
Песню горькую споет,
Слезы на землю прольет.
Смехом-птицей пролетит.
Болью в сердце промолчит.
Да не слышит друг меня.
Прячет серые глаза.
Сердцу горя не пройти.
Стороной не обойти.
У могилки без креста
Плачет малое дитя.
Рядом пылью дальний путь
Просит душу помянуть.
1989
"Рождение Алабаски"
Избегая постоянства словоблудных изречений,
И в душе не опускаясь от довлеющих сомнений,
Я пишу свои стихи, открытым слогом пресмыкаясь.
Предо мной суровый Хронос и глаза прекрасной
Таис.
И в плену рутины Ночи книгу древнюю листаю.
Все страницы в паутине, что в них сказано – не
знаю.
Взгляд усталый. Сквозь пергамент проступает свод
пещеры.
Свет неровный облегает лик уснувшей в ней гетеры.
Спит она и не таится взгляда, алчущего тела.
Но проснулась. Ленно села. В отраженье
посмотрела.
Встала. Медленно умылась. Из пещеры вышла в сад,
Что подарен Дивом ей для раздумий и услад.
Я же для нее невидим, следом, аромат вдыхаю,
Удивляясь беспрестанно столь изысканному раю,
Погружаю свою душу в тишину волшебной ночи.
По тропинке, шаг за шагом, повторяя лунный почерк,
Вышли к гордому Утесу, сыну мрачного Титана.
Дева замерла у бездны – ложа старца Океана,
Опустилась на колени. И коснулись камня длани.
И шелка волос упали на зеленый бархат ткани.
Краски все перемешались. Звезды канули во тьму,
И заботливые слуги спрятали в футляр луну.
Страх в глазах, в душе сомненье. Лихорадит. Скоро,
скоро!
В ореоле красных песен над землей взойдет Аврора.
Вот она! Над горизонтом ввысь метнулась алой
птицей
Неожиданно и смело дочь Авроры – луч-Зарница.
День встает! Так пой осанну, Ветер Странствующих
Туч,
Свету, кем ты был разбужен. Ты узнаешь, как он
жгуч!
Дело сделано, и дева поднялась, спеша с колен.
И пошла назад устало, в свой пещерный тихий плен.
Через несколько столетий в древнем
городе-столице,
В храме Божьем Алабаской нарекут сию девицу.
Воздух гуще, небо чище. Солнце жаркое в полете.
И Адам в седьмом колене где-то рядом на охоте,
И его супруга – Ева, отзываясь громким рыком
На позывы страсти дикой, шьет одежду свежим
лыком.
Но пройдут тысячелетья и прекрасна, как Ирис,
Снизойдет на эту землю Алабаска, дочь Таис.
Украдет сердца поэтов черным бархатом ресниц,
И посеет взглядом ревность коронованных цариц.
Унесет с собой и верность, и покой седых мужчин.
У нее, как у Минервы, страсть на тысячи причин.
Отправляясь в путь нелегкий по замшелым городам,
Дочь Эроса воспитает человеческих путан.
Все смешалось, все исчезло. Растворилось в серой
мгле.
Вольный ветер выгнал стадо на серебряном коне.
За окном, в прозрачной дымке, снег, звезда и
тишина.
Город тихо так бормочет, а под снегом спит Весна.
Новый день. И Свет рисует силуэты черных крыш.
Слышишь, друг мой! Нет, не слышишь. Ты давно, мой
милый, спишь!
1989
Зачем впускаем мы в сердца сомненья,
Зачем решаем: быть или не быть!?
Достаточно не верить в Провиденье
И, отметая все и вся, любить.
Любить, мешая кровь с тоской зеленой,
И голос одиночества души,
И сердца стук, и путь определенный,
И городок, стоящий у реки.
Любить все крыши, на которых не был,
И крыши, на которых уже был,
И лестницы, ведущие на небо,
И улицы, которыми ходил.
Не хватит слов, к чему перечисленье?
Зачем решаем: быть или не быть?
Достаточно не верить в Провиденье
И, отметая все и вся, любить.
1989
Моих стихов былую неудачу
Пытаюсь пережить и слезы прячу…
1989
Последний путь. Мицар зовет в дорогу,
И Скорпион склонил уже Весы.
Смирился дух, испитая свобода
Взяла с собой отравленные сны.
Истерзанное эхо потеряло горы
Исчезнув криком глохнущей души,
Я ухожу. И ни к чему все споры.
Что сердце против всех одно? Усни…
1989
Милая моя, вы так красивы.
Я смотрю в туманные глаза.
С вами были многие счастливы,
Только это вряд ли для меня.
Милая моя, вы мне сказали,
Что с таким столкнулись в первый раз.
Как прекрасно вы сейчас солгали,
Трепетно, не пряча синих глаз.
Милая моя, я не заметил
Взгляд ваш тайный вскользь и далеко.
Я ведь знаю, чем и кто ответил,
И поэтому мне так сейчас легко.
Милая моя, и в скуке века,
Даже если очень вы в цене
Надо помнить имя человека,
Поправляя платье на плече.
Милая моя, к чему печали
Напускать на юные черты,
Просто вы со мной не угадали
И не будет между нами – ты.
Милая моя, собой обманут,
До сих пор ищу я идеал.
Сотни вас во мне безлико канут,
Но не будет той, кого искал.
1989
В минуты встречи с одеялом ночи
Боишься ты, вся мокрая от страха
Сжимаешь кулачки
И судорожно бьешься,
Словно птаха,
Попавшая в искусные силки
Твоей кровати. И плачешь и смеешься,
Будто молодость уходит и спешат часы.
А ты одна и нет любви,
Лишь одиночество
Окном раздетое до паха…
1990
Туманы хранят имена
Любимых, брошенных нами
Бешенных в своем горе
И бессильных своей тоске
1991
Спой мне песню, радость моя
Дай забыть ненадолго себя
Сердце горечью слов не трожь
Если сил нет держать – положь
Коли хочешь уйти – оставь
Не пиши в этом сердце явь
Не ищи в нем своих забот
И не бей его – пусть живет
Если хочешь забыть – укрой
Белой, белой своей простыней
Если видишь, что жизнь пуста
Урони и иди от греха
Брось его и иди от греха
Спрячь его и иди от греха
1992
Не помню, сколько было
В твоих глазах тоски.
Остался безразличным,
Прости меня, прости…
Не вспоминай о встрече.
Закрой за мною дверь.
Я о тебе не помню,
Поверь, поверь, поверь…
Глаза твои искрятся,
Зачем твоя слеза?
Ты гордая, я знаю.
Но не люблю тебя…
1992
В порыве летнего дождя
Ты не почувствуешь меня
А я коснусь тебя душой
И полыхнет пожаром дня
Нарушив хрупкий мой покой
То чувство – что ты вновь моя
И не окутан я тоской
Заботливо и с теплотой.
1998
Моей любимой нет со мной
Нет наяву и нет во сне
Скорбь изливается рекой
И волны катит в тишине
Беззвучный крик души роняю
А сам держу ее, держу!
И память о тебе сжигая,
Другой рукой костры тушу
Нельзя пожару разгореться
Иначе все, пропал, беда!
Но без тебя в ознобе сердце.
Смертельно ранена душа.
И череда переживаний
Ведет неясною тропой
Как отрешиться от страданий
И обрести опять покой?
Твой образ сохранить желаю
И разум, чтобы не сойти с ума.
Где компромисс? – я затихаю.
К несчастью, только до утра.
2000
Я разным был. Наивным и упрямым.
Я пил нектар желаний и сгорал.
Стирал себя. Поил и снегом талым.
И отрицая все, любовь искал.
Я был героем сказочных событий.
Я видел страх и умирал в тоске.
Но иногда мне так хотелось выйти,
Оставить суету и скрыться вдалеке.
Закрыть глаза или открыть забрало.
Прильнуть щекой к какой-нибудь тебе,
Ведь знаю я, тебя мне не хватало.
Иль может нет. Мой путь лежит к реке.
2000
Настроения разные
То смешные, то грязные
Время попусту трачу я
Потому что, все зря
Снегом путь белый стелится
Вдоль дороги метелица
Как усну, не замечу я
В холодке сгоряча
Да и если кто хватится
Его конь заартачится
Под хмельком кто удержится?
Конь лягнет седока
Под снегами сибирскими
Так родными и близкими
Непривычно, но искренне
Я прожду все срока…
2000
Морозный воздух
Звезд лучи колючи
И иней льнет к лицу
Как бы любя
Трещат деревья
Лопаются сучья
А мне тепло
Любовь так горяча
Твои слова
Искристы и желанны
Они, как хмель
И сердце веселя
Кокетливы, таинственны
Жеманны
И трепетны
О, я люблю тебя!
2000
Струны затронули думы сердечные
Стали серьезные, были беспечные
Все уже кончено, жизнь обеспеченна, так решено
Это моменты, что не попали в наше кино
Стоит тревожиться, стоит надеяться, важно ли так?
Сердце от боли может не выдержать страшных атак
Ты еще рядом, но ты за стеною толщи стекла
Ты все страдаешь, не можешь поверить, что я – это
я
Так не бывает, - ты утверждаешь, - все хорошо!
Только хорошее что-то теряю, было – ушло
Редкие встречи редких знакомых, в сумерках мир
Я на закате, счастье увидев, устрою пир
Будут гулять там и веселиться, лишь один я
Вдруг не смогу пережить этот вечер сам без себя…
1987
Опять покоя нет. Опять идет война.
Смертельною тоской зашторились глаза.
И вновь прорыв на фланге. Придется отступать.
Погибших там солдат в траншеях засыпать.
А нас все поливает осколочным дождем.
Приказ на отступленье с надеждой все мы ждем.
Уже почти полгода проклятая война.
Не первая по счету и не последняя.
Как жаль, что не узнают об этом те, кто спит.
О том, что кто-то рядом мгновением убит.
Что истекая кровью на внутренних фронтах,
Зовет он тихо маму и отгоняет страх.
Божественное время. И взгляды лишь вперед.
И если кто-то рядом тихонько умрет,
То нам и не убудет, и не изменит нас.
Лишь капельками крови всплакнет иконостас.
1988
Капали слезы…
Звенящий ручей
Уносил в синеватую даль
Обиду и боль.
Капали слезы…
Может быть от того
Ощутил я сегодня печаль
Что растаяли грезы.
Капали слезы…
И слезинки
В пространстве сияли
Лучами мечты.
Капали слезы…
От любви безответной
Страдали и я, и ты
И от этого
Капали слезы…
1987
Металлическая мечта
Ослепленный железной страстью
Для тебя она, как звезда
Как дорога к твоему счастью
Ослепленный железной страстью
Думал ты – ничего нет ценней
Одаренный волшебной властью
Проходил мимо разных людей
Думал ты – ничего нет ценней
И мечтал о конечной цели
Но со временем все тяжелей
И все чаще встречаются мели
Ты мечтал о конечной цели
И достиг, дотянулся рукой
Только годы всю жизнь твою съели
А в ответ – звук металла пустой…
1987
Лилия. Нежность. Порок. Мироздание. Вечность.
Лили я сам не смог бы ответить.
Ли-ли-я. Песня. Радость. Цветы. Беспечность.
Л или я. Любовь. Тоска. Бесконечность.
Лил и я слезы. Чем тебя лечат?
Л. и. Л. и. Я. Краски. Роса. Трава.
Л ил и я. Конечно же ты права,
Лилия!
1988
Чернышенко Вадим.
"Политиканство".
В страхе за жизнь перевернутых колбочек
В мнительно-сумрачном вдохе образностей
Из вытекающих следствий отчетности
Он умирал.
В знаках печатных стандартных формаций
В зримощутимых вопросах и разностях
Под междупрочими и соответствием
Он прозябал.
Разноуставными в рамках приличия
Делая выписки пунктов докладности
На обсуждениях ура-починности
Он засыпал.
Вскормленный пухлыми томоархивами
Гранями пепельниц субординаторских
Выкидыш съездовских урноплевательниц
Он холодал.
В кадрополитике финподотчетности
На выделениях яркостноличностных
Брежневосталихрущегорбачевых
Он уважал.
И в аппарате Цивильных Коллизий
В поисках новых народных субстанций
В строках рекламных плакатных причастностей
Он трепетал.
*** *** ***
Вексель.
Голубь сизокрылый, ласковая птичка,
Сядь ко мне на ручку, мне снеси яичко.
Я желтком обмажу рожу пеликана.
Ненавижу римского папу Ватикана.
Боже, скучно очень. Очень даже скучно.
Хоть ходи по лесу, собирай там сучья.
В дружеских объятьях видится изъян.
Может быть, дружище, ты немного пьян?
Нет, не пьет, скотина, знаю я его,
Просто сдвиг по фазе, надоело все.
Где-то Мишка трепет что-то об ООН.
Я ему не верю – это только сон.
Даже если скажет: "Вадька – мой друган".
Все равно, когда-то съезжу в Магадан.
То ли оформалить секту христиан,
И себе придумать свой духовный сан,
То ли без штанов встать, держа плакаты,
Выразить протест свой военкомату.
Только скучно очень. Боже, как же скучно!
Как бы свою мысль выразить научно?
Например, Серега – взял и укатил,
А я спать свалился – больше нету сил.
*** *** ***
Военные
Военные в зоопарках
Военные в зоопитомниках
Военных частей и военкоматов
Смотрят на людей и думают
Что они животные вольные
Что они даже очень весомые
Люди же – они глупые
Одетые и обутые
Военным это не нужно
У них растет шерсть снаружи
Ходят они дремучие
Умеют даже считать
Сколько солдат им нужно
Сколько продуктов требуется
Сколько денег причитается
И чего еще полагается
Любят эти военные
В разные игры играть
Учения там устраивать
Кого-то там привлекать
Но только больше всего военные
Любят людьми управлять
Нравится им командовать
Ать, два! – маршировать
Или же в звездных газетах
Разного рода общности
Гласности предавать
В общем, славные малые
Но беспокоить их стали слухи
Будто бы ихние садики
Передадут людям в руки
Будто бы всех военных
Выпустят враз из клеток
Что они будут, бедные,
Ходить в магазины с сеткой?
Вот же ведь, горемычные!
*** *** ***
Верь мне!
Верь мне, ради всего святого, верь мне!
В памяти время может казаться рыжим.
Верь мне! Это так просто – открыть себя.
Сердца больного колющий стук услышим.
Мартовский ветер зимнюю снежить иссушит.
Чаша с капелью к жизни вернет тебя.
И текущий момент незаконченных дней
Краской ляжет на стан полотна.
Верь мне, если ты глух от рождения к миру, верь
мне!
Я помогу тебе раны лечить слезами.
Даже когда ты устанешь от боли, верь мне!
Я научу тебя быть одиноким с нами.
Иней колючий – зимний предвестник в конце
октября,
Выдавит капли рябиновой смерти глазами.
И, исчезая в холоде звездном, она
Будет к тебе приходить беззащитными алыми снами.
Верь мне, если ты слеп, и никто не вернет тебе
зрения, верь мне!
Ты не сможешь увидеть наш мир, опустившийся в
грязь.
Перегнув свое тело через перила,
Он видит, как ты копошишься внизу,
И плюет на тебя, как на мразь,
И плюет на тебя, как на мразь!
Верь мне, ты, обратившийся к Богу,
Молитву читая, проси, чтоб он дал тебе ясь!
Каждой клеточкой нервных своих окончаний люби!
Каждой капелькой жизни, тебя награжденной, люби!
Каждым вздохом своим и движением тела люби!
Даже смерть для людей – это только ступенька к
любви!
*** *** ***
Зевес рыжий, бородатый,
Спит, проклятый.
Марс, закованный в железо,
Ждет в темнице.
Будем живы – будем святы.
Даст ключи нам от темницы
Жрица.
Видит Бог, у Аполлона
Разум высох.
Нет прощенья супостату,
Чтоб он сдох!
Сколько людям жить во мраке,
Где же Прометей?
Его печень пропил жирный
Марсианин Грей…
А-а-а-а-а-а-а-а…
Плач над Землей…
"Бог – наш палач!"
*** *** ***
Лето. Дождь в городе.
"Аквариум больше не
может
существовать в таком
виде,
в каком он есть".
Б.Г.
Часть I
Пенсионеры в красных трамваях
Читают газеты вчерашнего дня.
Они смотрят в даль – наше будущее,
Взирая на все сквозь стекло,
Зараженное вечной болезнью
Кривого пространства.
Прошлое без существа.
Настоящее, по существу,
Подготовка к большому скачку.
Без имени. Просто осень
/ А может лето /,
Похожие чем-то на оттиск
/ Может быть тенью /
Великого Октября
/ И Июля /.
Трудно пенсионерам в период
Активного солнца.
Все это было. Было. Все зря.
Красный трамвай –
Плывущий по рельсам остров.
Их остров.
И наша земля.
Пенсионерам трудно открыть
Глаза. Радиация.
Затмение солнца. Страна.
Инфляция.
Агитация.
Спекуляция.
А – К – Ц – И – Я!
Лирическое наблюдение.
Наклонная черта легла
На гладь стекла.
Все стало мокрым.
Скоротечный ливень
Прорвался сквозь завесу
Душного тепла.
Фигурки за окном,
Спешащие куда-то.
Поднят верх плаща.
Зонты, зонты…
Рассеивая брызги дождевые,
Вздымают купола.
Трамвай остановился,
Замер, приоткрылся.
Пахнуло свежестью
И запахом дождя.
Девчонки заскочили,
Смеясь, босые…
Ладонью обтирая
Капельки с лица.
Невольно вызывая
Раздражение и зависть.
Взгляды добрые и злые.
Безразличие…
Часть II.
Радиация.
Имплантация
Костного сознания
В годы активного солнца
Предельно связана с риском.
Даже официально
Запрещена.
Вздохнули. Жаль слегка.
Такие молодые,
А уже т – а – к – и – е!
Вот где бы твердая рука
Нужна была.
И все же есть другие.
Отличная игра.
И вновь вздохнули.
Спасибо вам, такие дорогие
Пенсионеры в трамваях,
Отголоски вчерашних дней,
Носители фактов,
Ходячие строчки великих
Когда-то идей. Прямых,
Как линии
Наших
Трамвайных
Путей.
Все правильно.
Монография "Эволюция
Наших очередей"
Увидела свет.
Женщина с сумкой
Мадонна.
Двудольный кошель
Хранил тонкую пачку купюр
И толстую пачку
Талонов.
Время кислотных дождей.
Конфронтация.
/ конФРОНТация /.
Агитация.
А – К – Ц – И – Я!
Томск, 24 июля 1989г.
*** *** ***
Психоделия.
Атака на нирвану.
Распухшими губами
Щупать снег.
Холодными глотками
Лечить рану.
Проблема на сюжет.
Сорвать осанну,
Выпить кровный след.
Возник фонтан,
Безумием парящий
Белый снег.
Стрелой летящий в даль,
Твой взгляд.
И мой немой ответ
На отзвук губ
В улыбке звездных лет.
От психа я
На Психоделик-стрит,
И радуюсь
Воздушному канкану,
Божественному
Буйству бытия.
Мне Бог простит
Моей тоски нирвану.
"Все впереди…"
Нетвердая рука
Выводит в тихом крике
Этой раной.
И тут же сотрясается, спеша
Убить мечту,
Мешающую жить
Веревке рваной.
Каждый для себя
Решает быть.
Мгновенно превращает
Тело
В башни, краны,
Столбы электролиний,
Чтоб светить
Иль жить без дела.
Кабы дружно взвыть,
Пустить по морде слюни,
Орать до посинения,
Моля врачей,
Чтоб разум нам вернули.
Им нечем крыть –
Они давно рискнули,
И хоронить нас будут без свечей.
Спеть песню.
Выкрикнуть куплет.
Очистить зубы
Новыми словами.
Выйти с честью
Из тусклых
Героических побед,
Рожденных нами.
Памятный обед.
Застыв в нелепой позе
С чашкой кофе
На диване.
Укутавшись в свой плед,
О вечности исканий
Рассуждал он,
Наблюдая свет
Сквозь капли
На стекле дождя –
Рисунок строгий
Ломаных иллюзий.
Как цапля,
Лапку подберя, стоял
И ждал совет.
И я спросил : "Илья,
Неужто силы нет
Шагнуть через пороги?
- Боязно, - в ответ –
И равно все,
Куда ведут дороги.
Велик ведь свет,
А мы всего-то
Жители берлоги.
*** *** ***
Перед фактом.
Птичкой в небо – петь о счастье
Выть задумчиво в берлоге
Разрывать кишки на части
Выразить в прекрасном слоге
Мысли бренные о лете
О парижском туалете
И змеей вползать в объятья
Низвергать на мир проклятья
Находить себя в кошмаре
И небритой пьяной харе
Харе, Кришна! – восклицать
И любить и верить ждать
И учиться быть беспечным
Думать по ночам о вечном
Музой бить по головам
В марте подпевать котам
Заплетать язык в косички
Обожать свои привычки
Пачкать руки в черной саже
И читать в газетах лажи
Слушать вести Перестройки
И скрипеть пружиной койки
Женским телом восторгаться
И на все вокруг плеваться
На вопрос корреспондента
"Как живут сейчас студенты?"
Отвечать по стойке смирно –
Я сказал бы - очень жирно
Впрочем, я не буду строгий
Все живем в одной берлоге
Птичкой в небе – где светлее
Червяком в земле – теплее
Есть у каждого клочок
Хоть медведь ты хоть сверчок
Чтобы выжить в мире этом
И остаться человеком
Нужно вовсе не родиться
Или быть в душе поэтом.
Гей, ты колокол небесный!
Гей, народ в берлогах честный!
Громом дай по бюрократам
Стукни их сильней ухватом
Выходи на ратно поле
Биться Волею с Неволей
Вот ответ на нашу боль
Но не спрашивай поэта
Кто насыпал в рану соль
Скрипом в душу лезет время
Мы ему под клювик темя
Но оно стучит в висок
Пулей стихотворных строк
Вот очередная пуля
Показала людям дулю
Спать пора – погасли свечи
Что ж , прощай, мой добрый вечер
Мы с тобой еще на вече
Догорим, как эти свечи.
*** *** ***
Психоделия II
Идет дождь.
В храме сыро
И капает в банку,
Отдаваясь звоном
Вода.
Лицо.
В свете бледном
Все скрыто
И видно только глаза.
Окно.
В этом мире,
Где воздух
Застыл от бесчувствия
Словно Мечта
Оно.
Стена.
Обрывается видом
На сирую даль
Пеленой
Дождя.
Глаза.
Я спросил у него,
Что есть Правда.
И как мне узнать
Это Что.
Правда – есть все.
Вот древняя краска
На куполе
Сажей бела.
Я знаю
Истоки буддизма
И триста три
Заповеди Христа.
- В мире нет правды.
- Это Правда.
- Значит в мире все ложь.
- И это Правда.
Если так то, быть может,
Ты скажешь,
Что значит
В твоем понимании
Ложь.
Это то,
Что ты в мире родился
От женщины,
Думаешь в мире,
Мечтаешь,
И в нем
Умрешь.
Если ты,
Вдруг услышавший ложь,
Будешь знать это,
То это Правда.
Все – Есть.
И ты сам
Часть того,
Что мы видим,
Что мыслим,
Что чувствуем.
Того. что есть
Мира Закон.
Вера – стена,
Белилом слоимая,
Цветком изменчива,
Господом Богом
На службу людям
В руки дана.
Тому, кто касается,
Кто пригубить
Эту банку с капелью
Желает.
Кто с Образом
Времени,
Чистой должна быть
Душа.
Господи!
Воском окропленный,
Скомканный,
Сжатый в комочек,
Стоя в грязи
На коленях,
Молил,
Обращаясь к окну,
Всемогущего.
Если ты видишь,
Если ты чувствуешь,
Дай мне дождя!
Дай мне лишь выбраться,
Телом обрушиться
В море травы,
А не цедить
Эту жидкость
По капелькам
Ржавой
Тоски.
Господи! Слышь меня!
Выпусти грешного
Птицею в лет.
Радуйся душенька,
Куполом светится
Глаз-небосвод.
Дождь идет.
В храме душно.
Стены,
Покрытые грязными пятнами,
Вот наш
Народ.
Песней угрюмой
Каплями падают
На небосвод.
Взгляд.
За пределы квадрата
На сирую даль,
Устремленный
Лучами заката,
Цепляясь, зовет.
Окно.
Дождь идет.
Стреляют солдаты.
Смеются девчата.
Стучит домино.
И в куполе храма
Бессильно и рвано
Попало в тиски
И бьется упрямо
"Кино":
"Постой! Не уходи!"
Пост-Цой, не уходи!
Дышать – так дышать,
Как все люди –
Через окно.
* * *
Здравствуйте, Сны!
маленькая поэма о Съезде
народных депутатов.
25 декабря 1989 года.
Все просто. Вот мое лобби.
Если я видел своими глазами.
Камерный хор на перроне.
Часы на вокзале. Двенадцать.
Дым сигарет. Ожидание.
Память. Сидение на чемодане.
Все в нем. И есть паритет.
Я миру. И мир по мне. И мир мной.
Даже если бы ночь.
Спокоен. Трансляция съезда.
Готов уснуть, но объявили
Прибытие поезда. Привычный контроль.
Теперь можно. Прощаемся.
В путь.
Сонный ребенок лопочет. Тепло.
Выстлать костями плацкарту.
Забыться взглядом в окно.
Здравствуйте, сны!
Я страдаю слегка паранойей
В выборе кайфа свобода моя
На все сто. Вот и явление.
Кража Христа у народа.
Вот революция. Смольный.
Москва. В.Ч.К.
День Вознесения.
Ленин – трибун.
Флаги на площади.
Вечный вопрос моего поколения.
Переплетение. Снова ветер.
Ветер над городом.
И Дни Затмения.
Иуды печатают книжки-коврижки.
Дешевая рифма.
И даже на съезде народном
Себя не изжили интрижки.
Все в кайф!
Поколение делает выбор.
По рельсам родного маршрута.
В иллюзион. Кто-то в роли шута
Забирается в этот сон.
Кто это? Это она – Перестройка.
Лишается сна страна.
Снова кошмар. Липнущим мраком,
Холодом льда пожар. Парад.
Выборы выборам,
Товарищ демократический депутат.
Народному горлу достойный голос.
Возможность движенья вперед. Назад.
Мой бред недостоин такого горла,
Похожий на клекот орла.
Беда лишь в одном – непонятны слова.
И что-то потом.
Желтые пятна наших автобусов.
На остановках пестрые кляксы людей.
Опять же, я не сторонник транспортных фокусов.
Я против забитых дверей.
Ветер над городом выцветших лозунгов.
Сны продолжаются. Поезд идет.
Вот человек, умеющий мышлить,
Вроде, как нас за собою зовет.
Определиться. Срочно! И временно.
А то не поймет народ.
Вот и декабрь.
Все, кто здесь был,
Всем, кого вы здесь видите,
Принципиально со всей решимостью
Я заявляю. Я одобряю.
Постскриптум.
В симфонию снов
Монстр вмешался. Скромный герой
Товарищ Е.К. Лигачев.
Хоть вой! Я сел в этот поезд,
Чтобы расстаться в душе с пустотой.
Скиталец. Арендатор выдуманных сердец.
Теперь лихорадка. Старый знакомый синдром.
И в памяти время пылает, как прежде,
Ярким костром.
Тепло. Жаль просыпаться. Славное было кино.
Так интересно, и даже порой смешно.
В выборе кайфа
Свобода моя на все сто.
* * *
Колония мутантов
Тройка – троллейбусный маршрут.
Девятнадцать – автобусный маршрут.
Вот и я разрешил тебе выйти на улицу в пасмурный
день.
Радуйся, милый, ведь солнца сегодня не видно.
Боль, что в глазах была, в сердце уйдет под
прохладную тень.
Губы откроют пароль, чтобы не было стыдно.
Видишь, вдали, там у края лежит раскаленной
чертой горизонта
Город, как панцирь накрывший замшелую медь.
Если бы знать, как запутано все, и без разницы
Томск ли, Торонто,
Город-мутант, на тебя расставляющий сеть.
Господи, милость твоя безгранична, но сколько же
можно молиться.
Милый, иди, он проводит тебя по железной дороге.
Освободи от страданий, дай в мазутной реке
утопиться
Не доходя до колонии, Боже, в дороге, в дороге…
Монстры кирпичных полей воздвигают себе
пирамиды.
Холмик за холмиком – плоскость растет
бесконечно.
Санпропускник – кривоносый вокзальчик Хламиды,
Переоденет, выпнет на площадь сердечно.
Милый, иди, ждут тебя в городе этом давно те, кто
дышит.
Память о них все живет в тех конвертах, что в
землю зарыты.
Ненависть Города пульс их считает, шаги по
асфальту и крышам.
Все выжидает, что станут желудки и души их сыты.
Изо дня в день по тропе, не дай Бог оступиться,
По тропе, что войною проложена, ходят,
Не дай Бог оступиться, след в след, на работу,
учебу,
По ленте талонов, пробитых компостером в третьем
маршруте,
Пробитых компостером дырок в мозгах и карманах,
В мозгах и карманах дырявых след в след, как
положено,
Ходят свои контролеры, махая повязками,
Ищут глаза из стыдливых, находят.
Изо дня в день, по ленте талонов следы оставляют
лица.
Свои контролеры в третьем маршруте приветствуют
их трояками.
След в след, не дай Бог оступиться, цепочкой
протянуты судьбы,
Спешат на работу, учебу, пуская собак по ложному
следу.
По ложному следу не видит никто, как души их
плачут,
Их души не видит никто, пересадка – второй –
девятнадцать.
Не дай Бог оступиться, приемник, часы, семь
пятнадцать,
Тянулище жил и сосалище, кровепускалка. (роддом –
прим. автора)
В столовой партия новых поджарок цепочкою судеб,
И слез их не видят, вилки втыкая поглубже,
Свои контролеры своих никогда не осудят,
Собаки хитры и следят за людьми языками,
Вращая орбиты столов и бумаги своей секретарши,
Порода у них бесфамильная и без хребтов,
И вовсе не важно, кто младше из них, а кто старше.
День изо дня мимо псов, стороживших свои
пирамиды,
Мимо донорских пунктов обкомов, сливающих кровь
по канистрам,
Не дай Бог оступиться, след в след, на работу,
учебу,
Вслепую, по памяти прошлого, видят знакомые
некогда лица,
Невинные лица, которым теперь не помочь,
Контролеры приветствуют их трояками,
Стремятся нассать в их глаза, изнасиловать плоть.
Ралли презерватива в холодную ночь,
Но сами калеки, убожества не превозмочь,
Возвращение вечером в свой мавзолей,
Расположенность к выпивке моет бутылки,
Эге-ге-гей!
Игра для знакомых собак "Прези Ралли".
Город – бессмысленность существования.
В живых остаются только мутанты.
Скоммутируемся?
Иди, милый, иди. Тебя уже ждут
Эти дяди с фугасом дезодоранта…
Э-о-о-а-л-л-о.
С ними хорошо.
Э-о-о-а-л-л-и.
Розаль Линда Ли.
Эл Лия Лу Мей.
Вот нектар – ты пей.
Шмель – стеклянный зверь.
Запертая дверь.
Я буду молиться, чтоб ты лег на дно.
Эл Лия Лу Мей.
Быстрей.
Э-о-о-а-л-л-о.
Быстро и легко.
Э-о-о-а-л-л-и.
Воды унесли.
Розаль Линда Ли.
|